Альманах «Российский колокол» № 4 - Альманах Российский колокол

хочет все узнать,

и даже то, что до сих пор

не в силах он понять!

И те догадки, что сейчас

всему наперекор

за сотни лет дошли до нас

еще с тех давних пор,

когда лишь только человек

в начале всех начал

врата в далекий трудный путь

в науке открывал,

быть может, их достали вновь

из старых сундуков,

где те пылились, словно хлам,

в течение веков

недаром, и теперь они

повсюду там и тут,

нам наконец-то в наши дни

свет истины несут?

А может, правда, что на нас

не только солнца свет,

но и движение всех тех

созвездий и планет,

что в ночном небе тут и там

рассыпаны кругом,

лишь как, пока не ясно нам,

влияет день за днем?

А в бездне, что во тьме ночной

разверзлась в тишине,

в холодном свете звезд, порой,

казаться стало мне,

что звезды, что ночной порой

мерцают и горят,

чуть слышно вновь и вновь со мной

о чем-то говорят.

Но чувства, что у нас у всех

всего как будто пять

загадок, что и в наши дни

кругом не сосчитать

еще пока что до конца,

открыть не могут нам,

и мы в догадках до сих пор

блуждаем тут и там.

И космос, как бывает вдруг,

мне кажется, подчас

не только где-то там вокруг,

а прямо внутри нас.

Без названия

Среди других картин в музеях

порой часами я готов

смотреть на женские портреты

работы старых мастеров.

Природа здесь свои творенья

явила, видно, неспроста,

и вот теперь как наважденье

волшебных линий красота

порой пленяет безнадежно

тех, кто однажды в свой черед

лишь невзначай, неосторожно

к картине ближе подойдет.

А ведь когда-то губ лобзанье

кому-то довелось вкушать

и пить пьянящее дыханье,

и эти плечи обнимать…

И вот лишь эта тень с портрета

глядит себе куда-то вдаль

и за немой игрою света

скрывает легкую печаль.

Пора жестоких лихолетий

и бед без меры и числа

очарованье тех столетий

с собой навечно унесла.

И, как один поэт заметил,

взамен любви земной пока

лишь только нам на этом свете

остались вера и тоска,

остались горечь и тревога,

и эта серая печаль,

и жизнь, как долгая дорога,

что нас ведет куда-то вдаль.

И мы – как грустный серый табор,

что все бредет себе вперед,

куда – и сам не зная толком,

всю свою жизнь, за годом год.

В каком грядущем поколении

скупая жизнь кому-то вновь

за это долгое терпенье

вернет надежду и любовь?

Когда-то вновь и без сомнения

вернет кому-то, а пока

хватило б сил нам и терпенья,

дорога наша далека…

Пчела и мотылек

басня

В лесу, что лишь только

проснуться успел,

порхал мотылек,

что сюда прилетел,

покинув свой дом,

где порою ночной

повсюду царят

тишина и покой.

Он, радуясь яркому солнцу,

как мог,

порхал безмятежно

с цветка на цветок,

пыльцу, словно манну,

вкушая порой,

ее запивал он

прохладной росой.

Внезапно, качаясь

на ярком цветке,

жужжанье услышал

он невдалеке.

Под ношей тяжелой,

что только могла

с собой унести,

пролетала пчела.

– Ты что? – вслед пчеле

громко, как только мог,

с цветка своего

закричал мотылек.

– Да ты оглянись

на мгновенье кругом,

ведь что видишь ты

в этом улье своем?

А здесь солнце светит

и птицы поют,

какие цветы

на поляне цветут!

Бросай ты свой мед

и давай же скорей

прохладной росы

хоть немного попей,

а после со мной, –

продолжал мотылек, –

летим кувыркаться

с цветка на цветок!

Ведь жизнь пролетает

так быстро у нас,

и дорог нам каждый

оставшийся час!

– Ах, если б работу

я бросить могла, –

в ответ мотыльку

прожужжала пчела. –

Уж кем установлен

порядок такой,

что всю свою жизнь

остается пчелой

пчела, что всю жизнь

день за днем напролет

из леса в свой улей

таскает свой мед?

Вот ты безмятежно

порхаешь кругом,

не зная забот

никаких ни о чем.

А будет нужда,

то и стол ты, и дом

сейчас же отыщешь

под каждым кустом.

А я проживаю

недолгий свой век

лишь только затем,

чтобы съел человек

весь сладкий мой мед,

что с нелегким трудом

всю жизнь собираю я

в улье своем.

А если б я стала,

как ты, мотылек,

с утра кувыркаться

с цветка на цветок,

то все бы подумали:

ну и дела!

Как, видно, совсем уж

свихнулась пчела!

Ах, кто бы в порочный

порядок вещей,

что всем миром правит,

вмешался скорей!

И пчелы, что заняты

в улье своем

тяжелой работой

и ночью и днем,

как бабочки, дружно

пустились кругом

порхать безмятежно,

забыв обо всем.

А если и нет,

хоть на маленький срок

глотнуть бы нам, пчелам,

свободы глоток!

Но нет, никому